Мир как система отражений

Византийский философ-подвижник Максим Исповедник в своём посвящении в таинство – трактате «Мистагогия» говорит о взаимосвязи всего сущего, которое выстраивается в единое сооружение, в частности, подобное храму.

Чтобы раскрыть концепцию единства, Максим Исповедник рассматривает соотношение Бога, Церкви, Священного Писания, человека, мира. По его мысли, всё духовное умопостигаемое бытие «связано и сочетаемо» Богом, который силой притяжения очерчивает особый круг, «соединяя одно с другим и с Самим собою» как с Началом и Концом.

Таинство – это понимание круга каузальной связи, в которой, например, Церковь, с одной стороны, является «образом и изображением» Бога, а с другой – транслирует это изображение, становясь образом мира, символическим изображением человека и души. Таким образом, все можно рассматривать как в реалистическом (ориентация на высшую Реальность), так и в символическом ключе (транслирование этой реальности посредством образов-символов).

Мир умопостигаемый, духовный, невидимый в «Мистагогии» преподобного реализуется через символические образы в мире осязаемом чувственном – явления «первообразных тайн». При этом оба они не разделены, а существуют друг в друге. В основе всего лежит взаимодействие, взаимопроникновение энергий – перихоресис – одно из важнейших понятий христианской патристики (означает взаимное проникновение природ во Христе). Для иллюстрации этого положения Максим Исповедник обращается к образу «колёса в колесе», который используется в книге пророка Иезекииля (Иез. 1:16). К примеру, Павел Флоренский в своей работе «Мнимость в геометрии» употребляет образ луковицы для иллюстрации двуслойного строения реальности, которая состоит из слитых воедино двух многосоставных сторон: «реальной» и «мнимой»…

Все тварное бытие – это развёрнутая система образов-отражений, находящаяся в постоянном центростремительном движении от уподобления Первообразу до стремления к соединению с ним, возвращению к нему. Финалом, целью этого пути является покой, который не противостоит движению, но является его апогеем, также как точка представляет собой вершину круга.

Круг – образец чистого отражения, где каждый элемент отсвечивается в другом. Движение по кругу не уводит, но, наоборот, постоянно приводит к первоначальной сущности. Образ порочного – прямая, уводящая всё дальше, творящая хаос, множественность. Круг есть истина: «нечто простое, единственное, единое, тождественное, неделимое, непреложное, бесстрастное, не подлежащее забвению и абсолютно непротяжённое». Круг представляет жизнь каждого человека от рождения до смерти: от Бога получил жизнь и к Нему христианин стремится.

Процесс познания-созерцания делает круг, с каждым витком переходя на более высокий уровень, постепенно преображая человека. Особенно это хорошо реализуется в мистической практике исихазма.

Преподобный Максим Исповедник пишет: «Сущие, делающие явными друг друга, должны всегда иметь истинные и ясные отражения один другого, и связь между ними должна быть незамутнённо чистой», иначе они уже не будут образами образа, а соответственно, и прервут связь с Первообразом.

У Максима Исповедника всё представлено в своих соответствиях. Церковь – образ и подобие человека, который создан по образу и подобию Бога: алтарь – душа, божественный жертвенник – ум, храм – тело. В тоже время и человек есть Церковь. Всё его существо совершает практически литургическое действо и тело-храм через добродетель украшает душу.

Всё в мире особым образом организовано, взаимосвязано, отражательно соединено. Всякая дифференциация явлений, деление на индивидуальности возможно лишь только во внешнем созерцательно-чувственном плане. Органы чувств не в состоянии уловить все внутренние скрепы явлений, которые раскрываются через нравственную философию – «умное зрение». Только «умное зрение» даёт представление о мире как системе зеркал, где всё отражается во всём.

Отсюда состояние любого звена в этой связке, цепочке прямо влияет на все остальные. Вопрос ставится о способности ретранслировать исходное изображение, в котором будто в зеркале видится «слава Божия» без каких-либо искажений, искривлений, поскольку порок, скверна с нарастанием передаётся дальше, внося диссонанс, хаос, противоречия в общий единый строй. Так, например, частный грех отдельно взятого человека может стать прямой причиной кровопролитной войны, унесшей жизни десятков тысяч.

Единство мира чувственного и умопостигаемого иллюстрирует по мысли Максима Исповедника «человек, состоящий из души и тела». Единство миров утверждено законом Творца, согласно которому их «дружественное родство» обладает неизменно большей силой, чем «своеобразные свойства, замыкающие каждый из миров в самом себе и ведущие к разделению и разъединению их». Исходя из этого, преподобный подходит к необычайно важному утверждению, что «сущие, согласно единообразующей связи, принадлежат скорее друг другу, нежели самим себе». Потому как цель всего – преодоление ограниченности, рамок, преображение и возвышение собственной природы, которое возможно только лишь через постоянное движение по кругам взаимоотражённых и взаимопроникновенных кругов-колёс.

Литература как система отражений

Организуя свою систему онтологического параллелизма, Максим Исповедник проводит также связь между Священным Писанием и человеком, где Ветхий Завет – тело, а Новый – душа, дух, ум. Помимо этого у Священного Писания есть явленная историческая оболочка, а также сокрытый внешнему взгляду смысл: буквы и дух. Преподобный использует образ «обрезания буквы». Это «обрезание» позволяет проникнуть в духовный смысл написанного. Буква должна отступить, а «тени преходящего» исчезнуть. «Благоразумное» изучение Писания происходит через преодоление буквы, и тогда начертания возникают «на скрижалях своего сердца благодатью Духа» и станут «зеркалом», в котором можно будет увидеть «славу Божию, сняв покрывало буквы».

Максим Исповедник выстраивает литургическо-символическую концепцию, в основе которой лежит герменевтический метод: созерцание явленного, «чувственных символов», позволяющее проникнуть во внутрь явления, ощутить его истинный смысл. Собственно, вся эта система многим позже получила наименование «герменевтического круга». Во многом на этой основе строилась в дальнейшем теория понимания и толкования текста.

Посвящение в таинство происходит через образ, через слово. Слово проецирует, транслирует образ, становится особой энергией, распространяющей его во вне. Слово может озаряться божественным сиянием, быть «незамутненным», иметь «способность чисто отражать и передавать». Слово имеет телесную форму – буквы, которую ей, как мы уже сказали, предстоит преодолевать.

Любой текст – символичен. Любой образ в ходе бытования обретает достоинства если не символа, то аллегории, потому как включён в «колесо» отражений, в которое его транслирует слово. Именно с того момента, как текст входит в систему круга отражений, он становится произведением искусства. До этого момента – он лишь набор букв. Понимание текста происходит через «обрезания буквы», тогда от явленных символов реципиент подходит к переживанию его реализма. Образ, двигаясь по смысловому кругу, лишается покрова букв и становится символом, в котором зиждется вся отражательная цепочка, то есть реальность.

Схожий круг вырисовывается и в плане бытования, развёртывания текста вовне. Он начинает выстраивать вокруг себя систему взаимоотражений, к примеру, с образом автора, образом читателя, его интерпретациями, другими текстами, возникшими до и после него.

Собственно и читатель, который всегда для живого текста – современник, является образом и в некотором роде прообразом текста. Для читателя-современника текст всегда актуален, то есть вступает с ним в акт коммуникации и связан кругом отражений.

Автор – транслятор, спаивающий символы с реальностью. Поэтому следует отметить, что смысл реализма в традиционном понимании состоит не в реалистическом отражении действительности, а в транслировании отражений реальности в умозрительных символах.

По мере рождения текста преображается и сам автор. Он включается в архитектонику своего произведения и начинает подчиняться его законам, встраиваясь в круг отражений образов-символов. Ситуация схожа с той, что сформулировал Вячеслав Иванов в работе «Две стихии в современном символизме»: «художник-реалист ставит своею задачею беспримесное принятие объекта в свою душу и передачу его чужой душе». Практически по Максиму Исповеднику…

Кстати, понятие «реализма» Вячеслав Иванов определяет как «искусство, которое требует от художника только правильного списка, точной копии, верной оригиналу передачи того, что он наблюдает и о чём осведомлён». Таким образом, реалистическое искусство – это искусство отражений, но вовсе не в духе натурализма. Отражаемый предмет, вещь – «реальность сокровенная», ставшая символом – цель «художественного раскрытия».

Поэтому Иванов и использует термин «реалистический символизм» – «откровение того, что художник видит, как реальность, в кристалле низшей реальности». У Вячеслава Иванова – это «тайновидение», в традиции христианской патристики используется понятие «умное зрение».

Собственно, логика поэта-мыслителя Серебряного века и преподобного Максима Исповедника практически идентична. Параллелей единомыслия можно проводить бесконечное множество. Но это лишь один частный случай, в котором высвечивается важная для нас аксиома: высшие взлёты и восторги русской культуры, русской литературы, будь то XIX или XX век, проявляются лишь в ситуации их перекрестия, единомыслия, пусть даже и интуитивного, как в случае с молодой Анной Ахматовой, с многовековой христианской традицией, когда традиция становится кругом, в котором многочисленные его элементы отражают единое содержание. В этом реализм русской литературы.

Все-таки культура – это не система движения вперёд, а познавательный процесс бурения освоения внешне меняющегося, но при этом всегда остающегося прежним, мира и человека.

г. Северодвинск

НА ГЛАВНУЮ БЛОГА ПЕРЕМЕН>>